Оговорю сразу. Я ни в коем случае не выношу приговоров. Просто делюсь впечатлениями, мыслями, сомнениями. Моим личным восприятием премьеры, которой пришлось дожидаться долгих 14 месяцев. Мысль непременно побывать на премьере харьковского "Спартака" возникла у меня сразу после первых анонсов. Было предчувствие, что спектакль станет событием. Но ситуация была настолько неопределенной, что невозможно было строить какие-либо планы. Премьеру столько раз переносили, что в конце концов все же оказаться на первом представлении нового "Спартака" было сродни чуду.
В моей зрительской биографии это уже четвертая живая постановка этого балета, не считая многократно просмотренных записей легендарной постановки Григоровича. И самым большим разочарованием для меня, пожалуй, было бы увидеть на харьковской сцене еще один клон этого знаменитого спектакля, адаптированный к возможностям труппы. Но, судя по анонсам, мне грозило скорее вообще не узнать хорошо знакомый спектакль. Времена изменились, и новая эпоха требовала нового взгляда на "Спартак", как минимум, ухода от идеологической заангажированности сюжета, неизбежной во время создания балета.
На первый взгляд спектакль выглядит невероятно масштабным, зрелищным, динамичным и впечатляющим, особенно в римских сценах. Огромная масса народа на сцене - хор, для которого была создана дополнительная хоровая партитура, миманс, кордебалет, солистки оперы, ученики балетной школы, - создает на сцене визуальный эффект почти кинематографической достоверности. Эффект усиливает использование видеопроекции, а особенно - дополнительная звуковая партитура спектакля, часто перекрывающая оркестр, - это не только хор, сопровождающий почти все массовые сцены, но и возгласы, выкрики, гул толпы... "Посторонних" звуков, усиливающих ощущение достоверности сценического действа действительно непривычно много. Музыка перестает быть самодостаточным и главным элементом спектакля, ее низводят до уровня саундтрека, музыкального сопровождения яркой и динамичной картинки. И вот это, пожалуй, самый сомнительный для меня момент. Я всегда ратую за бережное отношение к музыкальной партитуре спектакля. Музыка Хачатуряна слишком хороша, слишком цельна, слишком самодостаточна и выразительна, чтобы нуждаться в дополнительных звуковых эффектах. Фактически у зрителя отнимают одну из главных составляющих балетного спектакля - возможность вслушиваться в звучание оркестра, возможность воспринимать музыкальные образы. Или создатели спектакля решили облегчить участь зрителя, избавив его от необходимости "отвлекаться" на музыку, или сочли современную публику не способной более понимать чисто музыкальные образы... Что бы ими ни двигало, новая осовремененная музыкальная, а скорее, звуковая партитура спектакля меня лично разочаровала. Если эта сомнительная тенденция войдет в моду, скоро, чего доброго, чтобы послушать балетную музыку в ее первозданном виде, придется ходить в филармонию...
Приемы, использованные в новой харьковской постановке, не поразили меня своей абсолютной новизной. Все это уже было. Даже у нас в Днепре. Нам давно не в новинку активное использование хора в балетных спектаклях, кинематографическая стилистика, видеопроекции и дополнительная звуковая партитура - те самые возгласы, выкрики и прочее. Но масштабы, разумеется, несопоставимы. Такую грандиозную по своему размаху попытку сценического воплощения новой балетной реальности я вживую наблюдаю впервые. И зрелище это, нельзя не признать, выглядит очень впечатляюще, поначалу даже ошеломляюще, и очень современно.
Но при своей многолюдности, монументальности, кинематографичности и декоративности балет, что особенно ценно, не утрачивает своей неудержимой танцевальной стихии. Танца настолько много и он настолько изощрен и многообразен, что ближе к середине второго акта это изобилие ярких и динамичных массовых сцен, разнообразие костюмов, сложных трюков, эффектной акробатики в дуэтах даже немного утомляет. Возможности труппы по-настоящему впечатляют.
Либретто балета переписали заново, сохранив, на первый взгляд, основную сюжетную линию. Однако при этом существенно сместились акценты. Первое, что меня смутило, - это изменение привычной структуры спектакля. В нем нет привычных нам монологов героев, раскрывающих глубину внутреннего переживания, мотивацию их поступков. Вместо них появились более зрелищные и натуралистичные сцены вроде тренировок гладиаторов. Наедине с собой пятерка главных персонажей не остается. Более того, вместо привычных нам двух героев-антагонистов - Спартака и Красса в спектакле три главных мужских персонажа. Это в какой-то мере соответствует первоначальному авторскому либретто балета, где фигурирует раб Эгины Гармодий, влюбленный в свою госпожу и приводящий ее с куртизанками в лагерь восставших рабов. Но в харьковской версии либретто Крикс изначально не раб Эгины, а гладиатор, друг и сподвижник Спартака. И именно на его долю теперь приходится целый ряд сюжетных поворотов. Именно он попадает в плен к римлянам и проигрывает поединок Крассу. Именно он, а не Красс, как в традиционной версии либретто, несет на себе позор этого поражения и унижение от милосердия врага... Такое смещение акцентов неизбежно распыляет внимание зрителя, сказывается на масштабе образа главного героя, снижает героический пафос. Но зато появляется эффектная сцена соблазнения побежденного Крикса Сабиной прямо посреди торжественного приема - прекрасный повод для еще одного очень яркого дуэта. С танцевальной точки зрения очень красиво и эротично, а вот по содержанию - какой-то совсем уж безыдейный и демонстративный разврат. Зачем блестящей римской гетере этот униженный раб? Зачем эта публичная демонстрация? Зрителю приходится самостоятельно додумывать мотивацию героини, исходя из дальнейшего развития сюжета.
Женские персонажи не только сменили свои имена, но и еще больше ушли в тень своих партнеров. У них больше нет развернутых танцевальных монологов, за исключением финальной сцены-реквиема, только дуэты и массовые сцены. Также изменена и предыстория Спартака и Валерии, которые впервые встречаются уже после пленения Спартака, когда хозяин гладиаторской школы приводит рабынь для развлечения своих гладиаторов. Вот так банально и современно. Приглянувшихся друг другу молодых людей бесцеремонно разлучают надсмотрщики, когда истекает время, отпущенное на развлечения с девочками. А это уже совсем не так трагично и мелодраматично, как насильственное разлучение влюбленных, вместе попавших в плен после поражения фракийцев, вместе остро переживающих потерю родины, свободы и друг друга. Снимается практически весь трагический пафос, а вместе с ним неизбежно снижается и градус зрительского сопереживания героям. Возможно именно поэтому первый развернутый дуэт героев, их встреча после начала восстания, смотрится так невыразительно буднично, особенно после ярких и многолюдных римских сцен.
Еще один новый поворот сюжета - дуэт Спартака и Крикса, раскаивающегося в своем предательстве. Очень интересный моральный контекст, перекликающийся с библейской историей Иуды. Изменника с презрением отвергают и тот, кто с выгодой использовал плоды его предательства, и тот, кто стал его жертвой. Спартак не унижается до мести и не возвышается до прощения, не дает Криксу даже шанса искупить свою вину в бою, предоставляя ему самому вынести себе приговор.
Но новая редакция либретто не только изменяет наше восприятие главных героев. Меняется общее ощущение от происходящего на сцене. Толпа восставших рабов, в мощном порыве накатывающаяся на авансцену, поражает своей монолитностью и целеустремленностью лишь вначале. Затем возникает стойкое ощущение, что предел стремлений большинства этих пассионариев - занять место своих хозяев, зажить жизнью господ, возможно, обзаведясь собственными рабами и даже гладиаторской школой, чтоб тешиться боями гладиаторов... Что жаждут они совсем не свободы и справедливости, а всего лишь сытости, довольства и наслаждений... Типичный электорат, говоря современным языком... Лозунг "Хлеба и зрелищ!", рожденный в Римской империи, остается актуальным во все времена. И Спартак и подобные ему борцы и подвижники заведомо обречены на гибель.
При таком прочтении сюжета, уменьшающем масштаб образа Спартака, снижающем героический пафос, на первый план в спектакле неизбежно выдвигается Красс. Истинный герой нового времени. Победитель. Баловень фортуны. Яркий, успешный, харизматичный, уверенный в себе. Он не знает ни горечи поражений, ни отказа в своих прихотях, ни сомнений, ни унижения.
Мне, как зрителю, всегда везло на шикарных, хотя и очень разных, Крассов. Не стал исключением и блистательный Алексей Князьков, совершенно покоривший меня своей безукоризненной техникой и потрясающей брутальной элегантностью.
При всех спорных с моей точки зрения моментах харьковский "Спартак", несомненно, имел огромный успех стал выдающимся событием в культурной жизни Украины. Думаю, что со временем непременно снова приеду посмотреть этот спектакль. Интересно, каким он станет, когда схлынет премьерный ажиотаж, как будет смотреться.
Но при всей зрелищности и шумном успехе этой грандиозной постановки, я все же не могу отделаться от назойливого ощущения, что все это богатое, невероятно зрелищное и почти кинематографически достоверное сценическое действо в какой-то мере все-таки является откатом назад, в ХІХ век. В то время, когда балет служил скорее услаждению взора, чем возвышению человеческого духа? Не приносятся ли в жертву зрелищности и современной стилистике глубина, психологизм образов, вся та высокая духовная составляющая, которая в ХХ веке вознесла балетный спектакль от развлечения для эстетствующих балетоманов до вершин истинного искусства?
Ну и напоследок о впечатлениях уже не совсем балетных. Поклоны в финале спектакля произвели не менее грандиозное впечатление, чем сам балет. Особенно мне понравилось, что оркестр в полном составе вывели на сцену. Представили публике всех участников и создателей спектакля. И, конечно, море цветов. В том числе корзины от Национальной, Львовской, Одесской оперы, делегации которых присутствовали на премьере. Их тоже представили. Все, кроме нашего Днепра. Лично мне неприятно было это сознавать.У нас свой, особый путь, нашему театру не важно, что происходит в других театрах, не интересны чужие премьеры? Или наш оперный котируется уже настолько низко, что нас просто не принимают в приличном обществе?
Немає коментарів:
Дописати коментар